Рябиновый мед. Августина. Часть 3, 4 - Страница 83

– Поди-ка сюда, милый, – позвала бабушка, и мальчик послушно вскарабкался по склону.

– Здравствуйте, бабушка, – вежливо поздоровался он.

– Ты чей будешь?

– Любимский, – с достоинством отвечал он. – Вознесенский Влад.

Ему очень хотелось добавить про себя: пионер. Но рано было вступать в пионеры. Можно было добавить про маму и еще сказать, что отец воевал с басмачами и умер от ран, но тогда пришлось бы рассказывать и про отчима, у которого вместо ноги костыль. Но говорить про отчима Владлен не любил. И он ограничился сказанным.

– То-то, что любимский. Наши-то, огарковские, все знают, что в этом овражке ягоду брать негоже.

– Нельзя? – Владик вытаращил на нее удивленные глаза. – Почему же?

– А потому, милок, что место это непростое. Тут люди схоронены. Кладбище тутоньки.

– Кладбище? – поразился мальчик, недоверчиво оглянувшись на овраг. Ничем это место не напоминало кладбище, на котором были похоронены отец его и бабушка. Он на всякий случай отошел от края оврага.

– Как их, сердешных, закопали тут, дак с тех пор кажный год ягод в этом месте пропасть. Только наши ребятишки ее не берут, знают все. Это кровь убиенных из земли выступает…

Старушка пошла в сторону деревни, и Владик отправился за ней. Ягоды, те, что успел собрать, на всякий случай высыпал в траву. И тете Маше решил про овраг не говорить. И Сереже не говорить, за то, что тот крестится, как старик.

Однако старушка его опередила. Когда он вышел на берег речки, бабушка уже беседовала с тетей Машей, а та называла ее Филипповной и даже обнимала.

– Внук вернулся с армии, – хвасталась Филипповна, – хозяин теперь в доме. На все руки он у меня мастер! И скорняк, и сапожное дело знает, с голоду бабушке не даст помереть. К нам вечерять приходите, он ребятишкам и удочки наладит.

* * *

Старушка не обманула. Внук ее – веселый молодой мужчина – не только снабдил мальчиков своими удилищами, но – вызвался показать место, где хорошо ловятся окуни. Наевшись у Филипповны горячей картошки с молоком, отправились рыбачить.

Солнце садилось за лесом. Горьковато пахло дымом от костра и рекой. Мальчики закатали штаны повыше колен, зашли в воду, каждый на свое облюбованное местечко. Ноги быстро притерпелись к холодной воде. Приятно рыбачить на закате! Зеленые борозды водяного лютика стелются по течению. Мягко щекочут пятки. Поплавок скачет по струистой зыби, слепящей глаза, и все чудится поклевка.

Сначала повезло Сереже, Владик заволновался, но вскоре и он вытянул из воды трепещущую серебристую рыбку. Вот тут началось! Мальчики едва успевали вытягивать одного за другим окуньков и плотву, ревностно подсчитывая, у кого больше.

После ухи Маша прилегла у костра, а мальчики решили продолжать рыбачить, пока не кончится клев. Но вероятно, рыбы тоже уходят спать. Клев пошел на убыль. Было решено продолжить рыбалку на рассвете, когда клев бывает что ни на есть лучший. Сережина мать спала, укрывшись тужуркой, а им совсем не хотелось спать. Тогда Владик рассказал Сереже про брусничный овраг. В темноте это было страшно, и Сереже захотелось рассказать в ответ тоже что-нибудь не менее страшное, и он вспомнил историю из Библии, которую читала мать, про Каина и Авеля. Как брат убил брата.

– Это как сказка и потому – неправда, – сказал Владик. – А про овраг – правда.

– Каин и Авель – тоже правда, – возразил Сережа. – Это было, только очень давно. И не в России.

– А вот и не было!

Они стали бы спорить и даже поругались бы, не привлеки их внимание светлая точка, движущаяся вдалеке по проселочной дороге. Светящаяся точка росла, и вскоре ее приближение окрасилось звуком движущейся машины.

Фары приближающейся машины горели в ночи, как два глаза страшного чудища. Мальчики, не сговариваясь, вскарабкались на пригорок и оттуда стали наблюдать. Им вскоре стало понятно, что в деревню прибыл фургон из города. Но зачем?

Машина, притушив фары, вползла в село и остановилась примерно посередине, возле магазина.

– Пошли посмотрим?

Ребята сиганули с пригорка, перебрались через речку и стали задами пробираться к магазину. Ночь была уже не совсем похожа на ночь. Северные ночи короткие – не успеет стемнеть, как тут же начинает сереть, и вот уже туман плывет от реки, и ночь переходит в зыбкое молочное утро. Серая, размытая полуночь делала предметы и строения странными, незнакомыми. Приехавшая машина тоже была серой, без окошек и с потухшими фарами почти не была видна в клубах тумана. Из-за кустов смородины в чьем-то огороде мальчики наблюдали, как из машины выскочили двое военных в красивой темной форме и постучали в окошко ближайшей избы. Пару минут спустя из избы вышел мужик, на ходу натягивая пиджак, и потрусил впереди военных.

Как хотелось Владику подобраться поближе, чтобы разглядеть форму военных, знаки отличия и оружие. Но ведь заругают! Оставалось наблюдать издали.

По всему выходило, что военные проводят какую-то важную операцию – настолько слаженно и безмолвно они действовали. Мужчина в пиджаке привел военных к одной избе с резными наличниками, постучал. В избе зажгли свет, открыли дверь. Военные вошли и вскоре вышли вместе с высоким крепким мужиком-крестьянином. Сзади на крыльце сдавленно завыла баба. Ее втолкнули назад, закрыли дверь избы. Машина, не включая фар, дала задний ход, подползла. Сзади открылись дверцы, фургон поглотил крестьянина. Военные двинулись дальше. Еще из двух изб вывели мужиков и проводили до серой машины. Лица у сельчан были растерянные и хмурые. По всему было видно, что приезд городской машины был полной неожиданностью и никому радости не принес.